В начале 2000-х годов «левый поворот» в странах Латинской Америки – приход к власти в целом ряде стран левых политиков, как умеренных (Бразилия, Аргентина), так и радикальных (Венесуэла, Боливия), стал неожиданным явлением, опровергающим различные либеральные теории мирового развития. Наоборот, для левых всех стран после череды поражений в 1980-1990-е годы это событие оказалось настоящим откровением, которое они оценили как возрождение идей социализма в масштабах целого континента.
Главной и непосредственной причиной «левого поворота» стала неолиберальная политика правительств Латинской Америки в 1990-е годы. Вначале ее результаты казались успешными: в регион хлынули инвестиции, ускорился экономический рост – в предкризисном 1997 году суммарный рост ВВП стран Латинской Америки составили 5,2%. Однако с началом азиатского финансового кризиса Латинская Америка оказалась в критическом состоянии. Резко сократился приток капитала: в 1997 году регион получил 35 миллиардов долларов иностранных инвестиций, а в 2001 году – только 5 миллиардов.
В 2001 – 2002 годах последовал новый кризис, вызванный депрессией в США. Он сильно ударил по международной торговле и нанес огромный ущерб экспортно-зависимым странам Латинской Америки. Объявила дефолт Аргентина (в ней дело дошло до голодных бунтов и чехарды президентов), на грани банкротства находилась Бразилия. Политика неолиберализма полностью дискредитировала себя в Латинской Америке. Как показал в 2001 году опрос населения в 17 странах региона, две трети населения оценивали неолиберальную экономическую систему как «плохую» или «очень плохую»; 63% указали, что приватизация не принесла позитивных результатов; 45% высказались за усиление роли государства в экономике. Так сложились социально-экономические предпосылки для «левого поворота».
Необходимой политической предпосылкой «левого поворота» стали кардинальные изменения в политической и в информационной сферах, произошедшие после краха в 1980-е годы латиноамериканских диктатур. Политическая демократия, свобода слова, бурное развитие и глобализация СМИ привели к тому, что раздробленные низшие слои общества, в том числе индейские общины, ощутили свое единство и осознали себя большинством. С их стороны вслед за этим последовал запрос на харизматических лидеров и на образец для подражания. Лидеры «левого поворота» отыскались среди местных политиков-популистов, вроде Уго Чавеса и Эво Моралеса. А вот образцом стала Куба, которая сыграла для «левого поворота» роль, схожую с ролью эмирата Катар для исламистов в период «арабской весны». И у Чавеса, и у Моралеса было бы мало шансов удержать власть в первые годы своего правления без помощи кубинских советников и специалистов.
«Левый поворот» 2000-х годов имел под собой гораздо более серьезное основание, чем радикальные латиноамериканские движения 1960-1970-х годов, выражением которых были президентство Альенде в Чили и Альварадо в Перу. Поэтому «левый поворот» затронул и лидеров Латинской Америки – Бразилию, Аргентину, Чили, но в куда менее радикальной левоцентристской форме.
Раскол между левыми радикалами и левоцентристами
По мере развития левого движения в Латинской Америке образовалось и стало отчетливо видным его разделение на радикалов вроде венесуэльского президента Чавеса и левоцентристов вроде бывшего бразильского президента Лула. Радикалы обладают властью в Венесуэле, Боливии, Эквадоре, Никарагуа, а левоцентристы управляют Бразилией, Аргентиной, Уругваем, Перу, до недавнего времени – Чили. На внешнеполитической арене страны, которыми управляют радикалы, объединены в так называемый Боливарианский альянс.
Наиболее заметный водораздел между радикалами и левоцентристами проходит по отношению к политической демократии. Для левоцентристов демократия является главной ценностью, они придерживаются существующих конституций, принципа разделения властей и не препятствуют деятельности оппозиции. Напротив, для левых радикалов демократия – это только средство для достижения целей. Они стремятся сделать оппозицию маргинальной, используя для этого административный ресурс. В то время как левоцентристы в Бразилии, Аргентине и Уругвае занимаются развитием демократических институтов, Уго Чавес и его сторонники фактически демонтировали систему представительной демократии и строят вместо нее новый порядок.
Особенность политики радикалов заключается в опоре исключительно на низшие слои общества. Например, Чавес и его команда систематически ущемляют интересы иных социальных групп и загоняют оппозицию в угол. Радикалы рано или поздно разворачивают атаку на крупный и средний капитал, всемерно усиливая воздействие на все сферы экономики. Напротив, в Бразилии левоцентристы заботятся о том, чтобы не оттолкнуть от власти деловые круги. Во время правления президента Лула его вице-президентом был крупнейший текстильный магнат Жозе Аленкар, а сегодня этот пост занимает центрист Мишел Темер. Тем самым определенным слоям общества направляется ясный сигнал о готовности левоцентристов к компромиссу. Левоцентристы пытаются найти экономический баланс в отношениях между государством и рынком.
В отличие от властей Бразилии, Аргентины, Уругвая, стремящихся к достижению консенсуса между различными политическими и социальными силами, радикалы, как правило, настроены на конфронтацию. В той же Венесуэле за время своего правления Чавес в корне испортил отношения с верхушкой бизнеса, католической Церковью, СМИ. Такое положение дел – неизбежное следствие стремления радикалов к созданию этатистской модели «социализма XXI века», который внутри стран, где правят радикалы, нередко навязывается силой, а в сфере внешней политики поддерживается экспансией альянса Венесуэлы и Кубы в другие страны региона.
Напротив, политика левоцентристов сравнима с деятельностью классической европейской социал-демократии и стремится к эволюционной трансформации общества без резких скачков.
«Левый поворот» выдыхается
Несмотря на всемирную известность, «левый поворот» в Латинской Америке во второй половине 2000-х годов стал наталкиваться на все возрастающее сопротивление. В 2006 году левый кандидат Лопес Обрадор потерпел поражение на скандальных президентских выборах в Мексике. В 2010 году, в Чили впервые после Пиночета президентом был избран правый политик и миллиардер Себастьян Пиньера.
В Сальвадоре в марте 2012 года местные левые, бывшие повстанцы, проиграли выборы консервативной партии. Наконец, самым ярким поражением левых сил стал переворот в Гондурасе, когда, несмотря на поддержку почти всех латиноамериканских стран, левый президент Мануэль Селайя потерял власть. Конечно, у «левого поворота» есть и успехи, например, избрание президентом Перу бывшего маоиста и левого популиста Ольянта Умала.
Одной из причин остановки успехов левых в Латинской Америке, безусловно, является позиция США. Однако вряд ли американское влияние имело бы такое значение, если бы не те проблемы, с которыми «левый поворот» столкнулся внутри региона. Сегодня в Латинской Америке возникает спрос на новые политические идеи для более молодого поколения, которое уже не знакомо с диктатурой, беспросветной бедностью и бесправием. Политика левоцентристов объективно усиливает позиции среднего класса и деловой элиты, которые рано или поздно склонятся в сторону более либеральной политики. В то же время политика радикалов по огосударствлению всего и вся не может не способствовать обострению социальных конфликтов, и тем самым создает запрос на иную политику.
В результате этих социальных изменений и левоцентристы, и левые радикалы в своих странах в последнее время сохраняют лишь относительно небольшое преимущество. Ни в одной из стран, где победил «левый поворот», у его сторонников нет чрезмерно высокого рейтинга популярности. Рассмотрим наиболее крупные страны Латинской Америки, где левые сегодня остаются у власти.
В Бразилии на последних президентских выборах в 2010 году победа далась Дилме Русеф только во втором туре с результатом в 56% голосов. И это при всех социально-экономических успехах ее наставника и предшественника, при его огромной популярности и обширнейшей социальной базе левых. Не факт, что через 2 года возмужавший бразильский средний класс даст ей возможность переизбраться.
В Аргентине президент Кристина Киршнер набрала на выборах в 2011 году около 54% голосов. Однако во многом этот успех связан с ее личным обаянием, вызывающим в памяти Эвиту Перон. Поскольку Киршнер тяжело больна раком, ее участие в следующих выборах находится под вопросом. В этом случае возглавляемую ею левоперонистскую партию «Фронт за победу» также ожидают очень непростые времена.
Президент Перу Умала, который выиграл со второй попытки выборы президента в 2011 году, смог набрать во втором туре только 51% голосов. Следует заметить, что при этом на него работала и поддержка многочисленного индейского населения, и одиозность его главного соперника – дочери бывшего диктатора Фухимори, и прямая поддержка со стороны во главе с нобелевским лауреатом Варгасом Льосой. Придя к власти в таких условиях, Умала очень стеснен в действиях элитой перуанского общества, которая не допустила его к власти в 2006 году, когда он обещал подражать Чавесу, и приняла его во второй раз лишь на условиях отказа от радикальных реформ.
Относительно устойчивое положение у президента Боливии Эво Моралеса, который на выборах в 2009 году набрал 60% голосов. Прочности его позиций способствует то, что Моралес – левый индейский националист, а Боливия – единственная страна региона, где индейцы составляют порядка двух третей населения. Моралес не первый президент-индеец в Боливии (как это иногда пишут), но он первый индейский националист, ставший главой государства и рьяно отстаивающий интересы индейцев. К тому же, благодаря наличию крупных природных богатств, в освоение которых активно инвестируют Венесуэла и Бразилия, экономическое положение Боливии неплохое. Следует также вспомнить и о том, что в Боливии легализовано производство коки, значительная часть которой превращается в кокаин и отправляется на мировой рынок. Несмотря на успехи режима Моралеса его стабильность зависит от поддержки со стороны Венесуэлы и Бразилии.
Президент Венесуэлы Уго Чавес – это не просто лидер «левого поворота», а его символ и флагман. Благосостояние его страны основано на нефти: за счет этого на протяжении 13 лет Чавес проводит широкомасштабные реформы, борется с сильной внутренней оппозицией, ведет активную политику поддержки левых режимов в Латинской Америке и играет роль одного из видных противников США на международной арене. Хотя сам Чавес обладает сильной харизмой, а нефтяные доходы обеспечивают социальные программы, взрыв преступности, рост инфляции, ухудшение условий для бизнеса привели к снижению популярности левых и в Венесуэле. На последних парламентских выборах 2010 года Единая социалистическая партия ухудшила свой результат с 68% до 56%.
Сегодня созданный Чавесом режим стоит на грани катастрофы. Лидер венесуэльских социалистов очень тяжело, возможно, смертельно болен. Тем не менее, он будет баллотироваться на новых президентских выборах, которые состоятся в октябре этого года. Это решение демонстрирует, что за годы правления Чавесу не удалось ни создать легитимный механизм передачи власти в обход демократических процедур, как в Китае, ни вырастить сильного преемника, способного выиграть конкурентный выборы у оппозиции, ни установить диктатуру, которая может отменить выборы. Парадоксальным образом «левый поворот», который начинался как следствие объективных экономических и политических изменений, сегодня зависит от судьбы одного человека. Поэтому больной президент вынужден опять идти в бой, полагаясь на искусство кубинских врачей.
В случае смерти Чавеса наиболее вероятным сценарием событий окажется падение, либо мягкий демонтаж его Боливарианской Республики. Поскольку сегодня Венесуэла – экономическая и политическая основа всего радикального крыла «левого поворота», исчезновение венесуэльской помощи приведет к быстрому закату популистских режимов в Боливии, Перу, Эквадоре, а Куба и Никарагуа вновь окажутся в глухой изоляции. Положение тех стран, где правят левоцентристы, безусловно, окажется лучше. Крупные промышленно развитые страны региона – Бразилия и Аргентина – сохранят возможности для строительства развитого социального государства. Однако и в этом случае не исключен приход в ближайшие годы к власти в них более правых политиков, либо коррекция вправо политики нынешних властей под давлением деловых кругов и среднего класса.